воскресенье, 03 апреля 2005
Посвящается той единственной девушке, которую я люблю и буду любить всегда.
Развал в комнате-без-кровати грозил перерасти в филиал местной свалки. Чувствовалась явная нехватка женских рабочих рук, а, может быть, и огромный творческий потенциал хозяина квартиры… Он вернулся с войны рано утром, с трудом открыв заржавевшую дверь новым ключом, оказавшимся под ковриком на лестнице.
Он вернулся сюда спустя долгих пять лет. Здесь, конечно, давно отключили свет, газ и горячую воду… А за компанию и радио, что особенно его расстроило.
Он скинул с плеч тяжёлый армейский рюкзак и потопал по трёхсантиметровому слою пыли к столу. Он поднял лежащую на деревянной поверхности книгу и сдул с неё слой грязи, немедленно расчихавшись.
читать дальше
А потом раскрыл и из пожелтевших страниц выпал маленький листок, плавно спикировав вниз. С него на весь окружающий мир смотрело улыбающееся лицо, обрамлённое светло-русыми локонами волос.
- Привет, - сказал он, глядя на фотографию, и сам улыбнулся – как-то неровно, по-детски наивно, но всё-таки искренно. – Давно не виделись…
Она жила всегда какой-то неизвестной, ей только понятной жизнью. Читала, пила пиво, ходила на работу… А ещё слушала музыку. Последнее составляло именно ту часть, что окружающие нудно именовали «личной». Она утопала в звуках флейты, органа, синтезатора и гитары. Целиком отдаваясь звучным мотивам, она не могла и не хотела нарушать собственную дисгармонию. У неё было много знакомых, не было ни одного друга, а в свою семью она как-то не попала… Тем не менее она ни капли ни сожалела о промелькнувших мгновениях – просто спала, видела сны, иногда искала смысл в жизни, впрочем и он не слишком её заботил.
Именно такую он встретил её – ни капли не ветреную или распутную, чуть рассеянную, но всегда готовую ответить на любой вопрос при помощи ей одной известной, той самой таинственной женской логики, которую он не понимал, да и не особо стремился. Он встретил её за пять дней до того, как приехали и забрали его в армию.
Он тогда пил по чёрному, курил «Беломор», а на оставшиеся деньги гулял по бабам… Познакомились они в парке – он проснулся после очередной ночи на скамейке, а рядом сидела она и разгадывала кроссворд. Её удивительно нежный, как у оленёнка, взгляд, неприятно щекоча, прошёлся по его драным джинсам, полосатой рубашке и красочным синякам под глазами. Она вздохнула, покачала головой и рассмеялась. Он посмотрел на аккуратную девушку в красном платье, сидящую рядом с ним и тоже рассмеялся…
Она оказалась выше его сантиметров на пять из-за массивных каблуков. Он, потрёпанный и не совсем пришедший в себя, невнятно сказал ей свой адрес и они пошли. Они шли пешком и молчали. Он смотрел вокруг – дети гнусно ржали и тыкали в парочку пальцами, старушки шебуршались, а взрослые как обычно, не реагировали, занятые своими делами. У него внутри стало как-то странно: тень смутной обиды пробежала чёрной кошкой через дорогу.
Они вошли в однокомнатную квартирку. Она сбегала на кухню и сделала чаю. А потом достала из сумки небольшую книжку и принялась читать вслух.
Он не понимал зачем она это делает, и зачем он сам потакает какой-то девушке со стороны. От неё как бы веяло какой-то смутной недоромантикой и французскими духами. Он сел на пол по-турецки, она, не смущаясь – на единственный в квартире стул. Прошло несколько часов. Она закрыла книгу и сделала ещё чаю, протянув ему книгу. Неуверенно приняв шелестящую бумажность, он вопросительно взглянул на неё. Она улыбнулась и заметила:
- У тебя красивые пальцы.
Он с удивлением взглянул на свои тонкие запястья, как будто впервые увидел их. А потом принялся читать.
Они, меняясь, занимались чтением до самого утра. Потом она ушла.
Через несколько часов она вернулась, держа в руках пару кассет и маленький магнитофон. Он улыбнулся:
- У меня есть приёмник…
Она не умела танцевать ничего, кроме вальса. Он, припоминая , начал учить её польке, танго и ещё чему-то… Потом он отправился привесит себя в приличный вид, достал ещё оставшиеся деньги и они пошли в кафе…
Он говорил, он называл её принцессой. Она молчала.
Прошёл ещё день. Они гуляли по городу: по паркам и улицам, по музеям и набережным.
Прошёл день. Она говорила, она называла его mon cher. Он молчал.
На следующее утро она постучала в дверь и протянула ему фотографию из старинного фильма про Золушку, сказав, что вот это именно та принцесса, которая дорогА ему.
В ответ он улыбнулся.
Она сказала, что они родные во всём. Он ответил: «Да, милая», положил фотографию в книгу и захлопнул бумажное недоразумение.
А через несколько часов его забрали.
Он пришёл в парк и сел на свежевыкрашенную скамейку и вынул очередную книгу. Она подошла незаметно – уставшая, чуть сутулая, но такая же бледная как и была. Он улыбнулся и протянул ей кассету:
- Я пел эти песни для тебя.
Она чуть покраснела, улыбнулась и взяла подарок маленькими хрупкими пальчиками.
У него была целая куча знакомых, не было ни одного друга, а с семьёй он просто не подружился…
Зато у меня есть ты, милая. Я люблю тебя.
Я люблю тебя. У меня есть ты, милый.
Через пять дней она улетела обратно в Европу. У неё там, кажется, были дети и муж.
В кармане пальто она держала маленькую кассету.
Утром он проснулся и пошёл устраиваться на работу.
@музыка:
Кино - Красно-жёлтые дни
@настроение:
усреднённное
-
-
26.05.2005 в 20:41прочувствованно..